ГЛАВА 29. ПОЛИКЛИНИКА ДЛЯ ПРОЛЕТАРИЕВ
Районная поликлиника … Если бы Доктору сказали:
«Иди работать в районную поликлинику или тебя расстреляют!» — он бы мог ответить:
«Лучше расстреляйте… Но работать я там не буду!»
После поликлинической практики на пятом курсе института он твердо решил, что ни в одной поликлинике работать не будет. Склонный от природы к неторопливому анализу и размышлению над любой сколь либо важной проблемой, он не мог понять, как это можно за двадцать минут, отведенные для приема одного больного, решить его проблему? Разве только что выписать больничный лист или направление на госпитализацию. Но, ведь, кроме этого нужно опросить, осмотреть пациента, пролистать его амбулаторную карту, сделать назначения, выписать рецепты и растолковать все пришедшему на прием человеку, а в конце заполнить малопонятные и вряд ли кому нужные бланки статистической отчетности. А когда думать? Некогда. Вот и превращается поликлинический прием в конвейер стандартных диагнозов и стандартных рецептов: от головы — Анальгин, от простуды — Аспирин, а от бронхита — Бисептол. Как позже любил повторять Доктор, в поликлинике лечат от трех напастей: «от нутра», «от сглазу» и «от лихоманки»…
А очереди! Кто же в здравом уме высидит двух или даже трехчасовую очередь к врачу-специалисту, приходящему один-два раза в неделю? Поэтому-то в коридорах и сидят одни пенсионеры, которым время девать некуда. Правда, на участке, где Доктору пришлось проходить «курс молодого терапевта», жили не пенсионеры, а сплошь пролетарии. А пролетарии, те хитрее были: на прием в поликлинику не ходили, а вызывали врача на дом по телефону. Видно, не могли они подолгу сидеть в очереди со своей болезнью. Болезнь у них была одна — похмелье. Болели они не долго, но часто. Но зарплату любому пьющему работяге все равно платили, если, конечно, у него был больничный лист — известный всем гражданам голубенький листочек с диагнозом «вегето-сосудистая дистония» или «ОРВИ». Поэтому главным делом для каждого из них было успеть утром с похмелья вызвать врача, чтобы этот листочек получить. Так что для Доктора та памятная поликлиническая практика обернулась сплошными вызовами на дом к пролетариям с утренним похмельем…
— Может быть, есть в Москве районные поликлиники, где не обслуживают рабочий класс? — с отвращением думал Доктор. — Вряд ли! Ведь еще с того времени, как Вождь этих трудящихся дал им добро на управление страной, расселились они по всей Москве. И ведут себя, как Шариков — нагло и вызывающе. Но я тебе сейчас все твои права покажу, — со злостью думал он, прикладывая для вида стетоскоп к грязному и потному телу очередного Пролетария.
Настолько грязному, что мембрана докторской трубки прилипала к телу «больного», а Доктор после каждого такого визита (а их уже было пять за день!) протирал ее «Тройным» одеколоном…
— Не могу вам выписать больничный лист, — повторил он внуку Шарикова (так он называл их всех про себя) в ответ на его повторный и отчаянный вопль, что он «сильно болен».
— Может вы и больны, но вполне трудоспособны! Выпейте аспирина! А лучше — водки! — подумал он. — Лечи подобное подобным, и головная боль пройдет.
— Для работы я могу написать только справку, что вы вызывали врача на дом, — продолжил Доктор разговор, вписывая в очередную амбулаторную карту диагноз «алкогольная абстиненция».
— А может, у меня опухоль мозга? — с вызовом объявил Пролетарий, обдавая Доктора очередной волной перегара.
— Как же тогда быть?
— Ну, да, — вспомнил Доктор фразу из любимой книги Булгакова: «Я на Колчаковских фронтах ранен!»
И ответил:
— Приходите тогда в поликлинику на рентген и полное обследование мозга. Если там обнаружится опухоль, вам ее из головы вырежут!
Пролетарий от ужаса выпучил глаза, представив, наверное, как ему вырезают кусок мозга, и удовлетворился неоплачиваемой на производстве справкой о посещении врача. Но напоследок угрожающе объявил:
— А я главврачу пожалуюсь!
— Жалуйтесь, — последовал ответ, — вы ведь имеете все права!
И про себя торжествующе подумал:
— Все! Вот он — последний вызов в последний день!
За месяц практики Доктор выписал всего с десяток больничных листов! Зато в поликлинику на него поступило три десятка жалоб от проживавших на этом участке «трудящихся» близлежащего завода. Впервые за много лет им не оплатили вынужденные похмельные прогулы. Но что могли поделать в поликлинике, если во все амбулаторных карты Доктор вносил настоящий диагноз — абстинентный синдром (а проще говоря, похмелье), а не выдуманные «ОРВИ» или «вегето-сосудистую дистонию»! Единственным утешением для главврача было то, что все жалобы на Доктора приходили ей самой, а она-то прекрасно знала, сколько «алкогольных» бюллетеней сама выдала напрасно, работая когда-то на этом участке. И хотя она прониклась к Доктору большим уважением, все же с огромным облегчением рассталась с ним, когда его практика в поликлинике подошла к концу…
На обратном пути, вспоминая ту «пролетарскую» практику, Доктор вспомнил и популярный в те годы анекдот. И хотя он уже «с бородой», все же расскажу его читателю, тем более что он, как мне кажется, остается актуальным и сейчас.
В СССР люди делятся на Красных и Черных. Черные разъезжают на черных машинах, едят черную икру и имеют что-то на черный день. А Красные с красным носом и красным флагом с песнями шагают по Красной площади и имеют все права.
— Нет, — подумал Доктор, — не хочу я работать ни на Красных, ни на Черных! Провались все эти поликлиники к чертовой матери! Надо искать другие варианты, а помочь в этом могут только друзья.
Поэтому для начала он решил посоветоваться со своим другом Физиком, тем более что в больницу в этот день можно было не возвращаться. Приехав к Физику, Доктор пересказал ему свою беседу с Кадровичкой.
— Уже полгода, — как бы раздумывая об услышанном, не торопясь начал Физик, — я занимаюсь с дочкой Проректора — готовлю ее к вступительным экзаменам в институт. Денег он мне за это не платит, так что я вполне могу его самого о чем-нибудь попросить. Попробую с ним поговорить на эту тему, и, может быть, он сможет помочь. Но сам понимаешь, конкретно ничего обещать не могу.
Доктор очень обрадовался этому известию, понимая, что больше поддержки ждать ниоткуда не приходится. К тому же Физик был человеком обязательным, и Доктор надеялся, что он слово свое сдержит. И не ошибся: через пару дней тот позвонил и предложил Доктору приехать в институт для личной встречи с Проректором…